Очерки и рассказы о писателях, чья жизнь и творчество тесно связаны со Ставропольем.

Бибик Алексей Павлович.

Бибик Алексей Павлович.

ПО ПУТИ ПИСАТЕЛЬСКОГО ТРУДА

Бибик Алексей Павлович

В Январе 1967 года пишущий эти строки получил письмо из Москвы. Оно касалось переиздания наиболее известного романа Алексея Павловича Бибика «К широкой дороге». Это письмо всех нас порадовало тем, что известный советский писатель Герой Социалистического Труда Николай Семенович Тихонов так тепло и заинтересованно отнесся к Алексею Павловичу Бибику и к тому, чтобы вновь сделать достоянием широкого круга читателей роман нашего земляка. Он писал:

«Уважаемый Ефим Тимофеевич!

Я получил Ваше письмо о переиздании романа А. П. Бибика «К широкой дороге». Я держусь того же мнения. Роман надо переиздать. Уж не говоря о том, что автору девяносто лет — возраст редкий и удивительный — но этот год — год 50-летия Великого Октября, и такие книги нужно вспоминать ко времени.

Я направил в Союз писателей Ваше письмо, чтобы протолкнуть этот вопрос с изданием романа в «Советском писателе»...»

Мы можем лишь добавить, что секретариат Союза писателей принял решение: рекомендовать издательству «Советский писатель» переиздать роман «К широкой дороге». В Минеральные Воды к А. П. Бибику из Москвы приехал редактор, и здесь была закончена подготовка книги к печати.

Старейший писатель Бибик — один из зачинателей советской прозы — вошел в историю русской литературы как одаренный прозаик. Сила и значение замечательных его произведений состоит прежде всего в том, что он был пионером, утверждавшим новый глубокий исторический подход к явлениям и событиям жизни.

Роман «К широкой дороге» (ч. 1, 1912, ч. 2 — «На черной полосе», 1921)—одно из первых произведений русской литературы, в котором запечатлены картины фабрично-заводского труда, рабочего быта, воссоздана атмосфера капиталистического гнета, рождающего протест и сплочение революционных сил. Бибик также автор романа «Катрусина вышка», повестей «Конец Филоновки» и «Климчук» (1928), «Повесть о станке» (1934), «Златорогий тур» (1937).

А. Бибик создал также целый ряд недостаточно оцененных критикой пьес на историко-революционные и современные темы: «Архипов», «В ночную смену» (1917), «Века отступают» (1933) и другие. Его рассказы о революции 1905 года и более позднего периода — поистине клады духовных богатств. Уместным будет в этой связи привести воспоминания писателя, критика и публициста А. В. Высоцкого. Как-то в 1920 г., Высоцкий тогда был в г. Нерехте (уездный город) бывшей Костромской губернии, зашла речь о пролетарской литературе, о литературе самих рабочих. В разговоре принимал участие и уполномоченный ВЦИКа по хлебозаготовкам А. В. Луначарский.

«Читали ли Вы Бибика,— спросил он меня,— его роман «К широкой дороге»? Я ответил, что читал.

— Бибик,— продолжал А. В. Луначарский,— рабочий, у него большой жизненный опыт пролетария. Он переполнен всем пережитым, виденным, слышанным, и он писал об этом книгу. Из каких побуждений? Не ради писательской славы — она подчас бывает горька,— а ради того, чтобы сказать миру о своих товарищах по классу. Слово такого писателя — это тоже борьба за свой класс. У революционной борьбы много путей. Один из них проходит и через литературу. Вы знаете Горького— он своими, произведениями много помог нашей борьбе, революции... Конечно, по таланту, по дару художественного слова писатели неодинаковы. Важно их устремление, их цель...»

А эту цель объяснил сам Алексей Павлович Бибик в 1927 году на страницах журнала «На литературном посту». «Без преувеличения можно сказать, что только теперь сбылась мечта моей жизни — писать «по-настоящему», не только вдумываясь, но и вслушиваясь в каждое слово.

Темы... В 48 лет меня так же горячо, как и в семнадцать, интересует прежде всего то, что имеет отношение к рабочему и его судьбам: так же остро, как и тридцать лет назад, я воспринимаю его тревогу и радость.

Сейчас мы живем в полосе подлинных будней, когда всюду щебень, известь, щепа... и когда празднично настроенные люди переживают разочарование, упадок. Чуждо мне это упадничество. Вера также крепка и так же ясна перспектива. Главное —работать и работать».

И писатель работает, готовит и выпускает шеститомное собрание сочинений, пишет повесть «Златорогий тур» — эту поэму в прозе, обменивается письмами с Верой Фигнер, Николаем Ангарским (Клестовым), беседует с писателями Артемом Веселым, Владимиром Лидиным, Александром Серафимовичем, Федором Гладковым, Алексеем Новиковым-Прибоем и другими.

Алексей Павлович Бибик принес в русскую литературу новый, прежде почти невиданный материал наблюдений художника. Это и жизнь завода, и жизнь рабочей массы, и руководителей, ею же выдвинутых — революционеров. Рабочего писатель не идеализирует, а рисует его образ реалистически. Рабочий — не одноликая масса. Писатель сумел сохранить в художественном образе их типы разных людей, отыскать и показать индивидуальное, характерное.

Отличительная черта Бибика-прозаика состоит в том, что он до конца честен в своих произведениях и пишет лишь о том, что знает, пережил и выстрадал.

В новом издании романа «К широкой дороге» (1959), а он переиздавался около двух десятков раз, образы героев более выразительны, индивидуальны. Но уже в 1920 году, когда вышла вторая часть романа «На черной полосе»,— критика имела основание отметить, что это: «Вещь — значительной художественной ценности и читается с неослабевающим интересом».

В романах, повестях и рассказах наш . современник, несомненно, находит богатый литературный материал, раскрывающий прошлое русского пролетариата и отражающий советское строительство, новую жизнь.

Писательская судьба Бибика сложилась довольно трудно. И путь в литературу не был прост и прям. Были помехи, досадные препятствия. Но ясно одно, что преодолев все это, преодолев сомнения, а порой и заблуждения, Алексей Павлович Бибик занимает достойное место в рядах советских писателей.


СТРАНИЧКИ ИЗ ПЕРЕПИСКИ А. М. ГОРЬКОГО И А. П. БИБИКА

1900-й год... «Мы, двенадцать рабочих паровозных и вагонных мастерских г. Харькова, шли этапным порядком на место нашей ссылки.

...Вполне естественно, что и в тюрьме и в дороге между нами вспыхивали жаркие, порой весьма неприязненные споры. В такие моменты посредником обычно выступал Петя Засс, человек исключительной физической силы, добродушия и... поклявшийся до конца своей жизни не иметь дело с партиями, что нисколько не помешало ему в 1921 году, смотря в глаза мучительной смерти, объявить себя большевиком.

Оглушив спорщиков зычным окриком, Петя раскрывал томик Горького и начинал читать «Буревестник» или «Песнь о Соколе».

Эту книжку после третьего звонка, пользуясь отъездной суматохой, просунул сквозь решетку арестантского вагона один из товарищей...

...Ночью тюрьма угомонилась. Слышалось позвякивание кандалов, больной кашель, иногда — жуткие выкрики спящих.

Мы, двенадцать, лежали на парах и — в который уже раз! — при сумеречном свете коптилки слушали песню о смелом соколе... И казалось: нет ни решеток, ни остро затесанных палей, ни кандалов, а есть необъятный простор России, по которому носимся мы, подобно буревестнику, и, подобно ему же, кричим:

— Эй, пролетарии, не зевать! Собираются тучи! Будет, будет гроза!

Уснул я с «Буревестником» под головой...»

Эти мысли — результат переписки и встреч Алексея Павловича Бибика с Алексеем Максимовичем Горьким.

За революционную деятельность и участие в первомайской демонстрации Алексея Павловича Бибика вместе с другими харьковскими пролетариями направили в ссылку в Вятскую губернию. С 14 сентября 1900 года по 4 ноября 1905 года он по царской «милости» отбыл две ссылки в Вятской и Архангельской губерниях.

В архивных документах Кировской и Архангельской областей есть такие записи:

«14 сентября 1900 года. Вятский губернатор сообщает Малмыжскому уездному исправнику о направлении в г. Малмыж под гласный надзор полиции сроком на три года — по 11 августа 1903 года крестьянина Харьковской губернии Алексея Павловича Бибика, обвиняемого в принятии участия в бывших 1 мая 1900 года в г. Харькове фабричных беспорядках».

В 1901 году ссыльный Бибик возбудил ходатайство о переводе его в город Слободской Вятской губернии. В специальном отношении Малмыжского уездного исправника, посланном в адрес вятского губернатора, наряду с изложением просьбы Бибика есть и строки замаскированного стремления властей избавиться от беспокойного поднадзорного: «Бибик за время проживания в г. Малмыже ни в каких неодобрительных проступках не замечался, по профессии он токарь по металлу, и в настоящее время он по своей специальности работы в Малмыже не имеет».

Любопытно, что не замеченный «в неодобрительных проступках» вдруг подвергается аресту.

Время шло в хлопотливой и опасной обстановке. Новые дознания и репрессии. Вятский губернатор официально сообщает 21 мая 1903 года местному полицмейстеру о том, что «11 августа 1903 года кончается срок надзора полиции, учрежденного за Бибиком Алексеем Павловичем».

Из департамента полиции последовало сообщение от 26 апреля 1904 года «о произведенном дознании по обвинению крестьянина Алексея Бибика, которое разрешено административным порядком с тем, чтобы выслать Алексея Бибика под гласный надзор полиции в Архангельскую губернию на 5 лет».

21 апреля 1904 года он по этапу отправлен в ссылку за организацию в Малмыжском уезде Вятской губернии тайного антиправительственного кружка, а также «за распространение и хранение нелегальных произведений». Бибику в ту пору было двадцать три года.

Архангельский губернатор 15 мая 1904 года определяет местом жительства Бибику с. Тунгуд Кемского уезда. 9 сентября 1904 года он был переведен для отбывания срока надзора по состоянию здоровья из с. Тунгуд в г. Кемь, а в марте 1905 Года он переводится в г. Шенкурск, в сентябре— в г. Холмогоры.

4 ноября 1905 года Алексей Павлович Бибик официально освобожден от гласного надзора и немедленно отправляется в родной Харьков.

Летом 1904 года в село Тунгуд, Кемского уезда Алексей Максимович Горький направляет ему посылку е книгами.

Алексей Павлович Бибик с увлечением читает и перечитывает в этот период, помимо произведений К. Маркса и Г. Плеханова, присланную А. М. Горьким литературу.

По свидетельству самого А. П. Бибика, его внимание из числа книг, присланных А. М. Горьким, особенно привлекли работы Д. И. Писарева: «Московские мыслители», «Генрих Гейне», «Пчелы», «Очерки по истории Франции», «Зарождение культуры» и другие.

В период пребывания в Вятской ссылке Алексей Павлович Бибик приобщается к литературному творчеству: пишет очерки и рассказы. В Архангельской губернии им написан рассказ «Под звуки». Он ведет переписку с Николаем Корженицким, Павлом Зайцевым и другими.

В то же время он создает рассказы «Во чреве кита», «Швырок», «Приятели». Рассказам предшествовали очерки «На пристани», «В чайной», «У следователя» и другие, печатавшиеся в газете «Пермский край» (1901—1902 годы).

Уже на этом первом этапе его творческие опыты при содействии А. М. Горького стали печататься в журналах. Нелегко давались эти опыты молодому писателю. И Горький в своей книге «О писателях-самоучках», вышедшей в издательстве «Жизнь и знание», цитирует письмо Бибика.

«Меня занимает человеческое, очень желается об этом рассказать, ночей не спишь, но мысли длинные, а привычки выражаться книжными словами нет, так что одно мучение».

Эти трудности Бибик постепенно преодолевает. Писатель рабочей темы от очерков и рассказов переходит к созданию известного романа «К широкой дороге».


ТВОРЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ

Стремление к творчеству всегда отличало людей труда. Мне выпала честь авторства одной из первых книг о русском рабочем девятисотых годов— эпохи пробуждения классового сознания и поисков широкой дороги освобождения. О такой книге мечтали и даже начинали писать многие сотни передовых рабочих того времени.

Но социальные, материальные, а главное — политические условия были таковы, что дальше начала — иногда очень крепкого — дело не шло. Только считанным единицам, в числе которых и я, удалось пробиться к свету.

Писать начал, так сказать, нечаянно, ибо до этого случая считал вторжение в мир творчества Льва Толстого, Тургенева, Короленко, Чехова и Гоголя грубым кощунством. Но однажды, отбывая первую ссылку в Вятской губернии, я увидел, как грузчик на пароходной пристани упал под непосильной для него тяжестью.

И я написал об этом рассказ. Рассказ был, правду сказать, слабый. Что и как мог написать молодой рабочий, едва окончивший церковноприходскую школу!

Как бы там ни было, но произведение было напечатано в газете «Пермский край» (1901 год), и товарищи по ссылке встретили пробу пера одобрительно, настаивали, чтобы я писал дальше. Деваться было некуда, я написал — под один замах— три рассказа. Один из них был издан отдельной брошюрой в Харькове, а рукописи двух других дошли до А. М. Горького. Великий мастер слова встретил рассказы доброжелательно и даже радостно: «Нашего полку прибыло!» Мне он прислал бодрящее письмо.

Рассказы были напечатаны в журналах и даже замечены. Один из критиков счел возможным отметить, что в рассказах «чувствуется рука опытного мастера».

Это было, разумеется, преувеличением, но вместе с тем утверждало наличие творческого потенциала, с которым можно было идти дальше.

Надо было неустанно обогащаться знаниями и вообще расширить социалистическое — марксистское миропонимание. Развивая «потенциал», надо было усидчиво работать над произведениями, памятуя, что даже один из величайших мастеров слова — Л. Н. Толстой переделывал некоторые свои произведения множество раз.

Я, как и сотни подобных мне «передовиков», все это отлично понимал. К великому сожалению, в то время не существовало ни литкружков, ни семинаров, ни институтов пролетарской литературы. А были в наличности: шпики и жандармы, подпольное бытие впроголодь. Жестокая цензура. И мрачная реакция, особенно после 1905 года.

Как протест против реакции и упадничества, я и написал наиболее значительное из моих произведений— роман (вернее, повесть) «К широкой дороге». В конце 1906 года черновик был переписан от руки, но только в 1912 году половина произведения была напечатана в журнале «Современный мир», а затем оно издано отдельной книгой. Вторая часть под названием «На черной полосе» была восстановлена в 1921 году.

В пятнадцатом издании романа «К широкой дороге» обе его части объединены и переработаны.

Работа над художественным произведением и над словом требует большой сосредоточенности и неустанности, как тренировка скрипача и пианиста. Только тогда в произведении достигается конструктивная стройность, а его словесное одеяние достигает высшей выразительности и музыкальности. Конечно, только при наличии у пишущего творческих задатков.

В связи с этим уместно вспомнить одну шутку. Вез возчик седока, еле-еле перебирала кляча ногами.

- Ты, видно, плохо ее кормишь,— упрекнул седок,

-Помилуй, барин,— ответил извозчик,— не токмо что овса давал стерве, а и водил на ристалище, показывал, как хорошая лошадь бегает. Ни в какую!..

Искусство строить и оснащать произведение давалось мне медленно, что дало повод некоторым из критиков «уличить» меня в «грехах смертных»... А дело было в трудных бытовых условиях, в обилии невзгод, выпавших на мою долю. Но в это критики не вглядывались. Никто не обратил внимания на то, что большинство моих произведений— особенно ранних — посылалось в газеты и журналы в черновиках,— без «отлежки» и хотя бы второй переписки. Роман «К широкой дороге» пошел в набор в первом черновике. Роман «На черной полосе» сдан был редактору журнала «Творчество» — издательство «Москва»—*в черновике, написанном химическим карандашом, и правке почти не подвергался.

Пороча произведения за какое-нибудь одно неудачное, наспех взятое слово, никто из критиков, даже благо расположенных, не подсказал дружески и терпеливо, как было бы лучше.

В одном из писем А. М. Горький советовал избегать «шипящих и свистящих», а писать «так, чтобы словам было тесно, а мыслям просторно». Теперь-то я отлично понимаю смысл этой рекомендации, а тогда она требовала дополнительных пояснений.

После шести лет (1905—1911) нелегального бытия (с публикацией о розыске), я благополучно вынырнул в городе Риге, но уже не в качестве токаря, а конструктора по машиностроению.

Конструирование — тот же творческий потенциал, но его отгранение происходит в строгих рамках целесообразности для каждой детали: ни одной лишней линии или шурупа! Ненужную «красивость» безжалостно стирает резинка.

Вот эта безжалостность к ненужной красивости в проекте машины помогла мне и в расправе с красивыми, но «нецелеустремленными» словами. То же самое могу посоветовать и всем начинающим литераторам.

Конструкторство приучило к поискам, подсказало мне, так сказать, «технологию» художественного слова. Но оно же целых двадцать лет было и главным занятием. Позже, в 1932 году, предоставилась благоприятная возможность, и я отказался от инженерно-технической должности и занялся литературой. Посвятив себя литературному труду, выдал «на гора» повести «Новая Бавария», «Златорогий тур» и роман «Петро Беспартийный», к сожалению, погибший в печальную эпоху культа личности. По этой же причине, начиная с 1938 года, я почти не писал.

Сейчас вновь пишу, «наверстываю» упущенное. Творческий порыв еще не угас.

Я сдал на машинку написанный второй вариант новой книги о рабочем человеке. И да поможет мне свет идей великого Ленина сделать еще что-то нужное и полезное для нашего советского народа.

Кроме прозаических произведений, мною написано больше десятка пьес. Многие из них привлекли внимание общественности и получили хорошую оценку знатоков театра. Ряд театров брался за осуществление постановок, но встречались разные препятствия, и начатое дело не всегда доводилось до конца.


ТЕМА И СЮЖЕТ

Расскажу еще, как иногда к писателю приходит не только тема произведения, но и сюжет.

С рюкзаком за плечами шагал я в 1935 году к Рекому — древнему святилищу в Цейском ущелье Северной Осетии. По дороге встретил студента из геологоразведочной партии; ишачок его вез на двуколке провизию для партии. Студент радушно угостил меня хлебом и маслом. Завязалась беседа. Сперва он посетовал на то, что недавно волки растерзали второго ишака. Пошутили, выразив надежду, что волки все же отдадут предпочтение не нам, — с этого и начался путевой разговор.

Мой попутчик рассказал затем о главном, что начало поисков партии было неудачным, уже собирались было возвращаться домой с пустыми руками. Но вот к палаткам геологов подошел старик, горец лет под девяносто, бывший пастух и охотник, и предложил следовать за ним. Пошли. С Цейского ущелья свернули в боковое, все более дикое и непроходимое. Под конец пути старика пришлось поддерживать — таким он был немощным. Но все же он привел к богатому месторождению кварцита с блеском золота, тайну которого хранил (от князей и царских чиновников) три четверти века.

Я, как писатель, сразу «почувствовал» интересную тему. Сюжет нового произведения сам прилетел мне в руки. Мысль напряженно работала. Чутье литератора подсказывало: в сюжете должно быть яркое, контрастное сопоставление «вчера и сегодня».

Ущелья Северной Осетии, по которым двигались новые автомашины и где появились рудники и новые хозяева — советские рабочие, послужили для меня лишь первым толчком. Мне потребовалось расширить «материал», накопить побольше наблюдений и художнически осмыслить приметы повой жизни.

Вспомнилась Верхняя Сванетия. В ту пору там только что начали пробивать автотрассу, и громы взрывов будили вековую тишь. В центр этой живописной страны, овеянной дымкой романтики, окруженной горами, я прилетел в двухместном «кукурузничке». Здесь познакомился с группой учителей, знатоков истории страны и фольклора. На лошади и в пешем строю несколько дней присматривался к жизни сванов и запечатлел поис- тине первозданный пейзаж. И вот сама обстановка показала целесообразность обогащения факта за счет романтики фольклора, внушала необходимость напевности самого слова.

Вышла повесть «Златорогий тур», пожалуй, не повесть, а поэма. На грани экзотики. Но что это не экзотика, знает всякий, кто побывал в чудесных горах Кавказа.

Е. Кабаченко