Автор - Бегиашвили И.
Издательство - Тбилиси. Хеловнеба.
Страниц - 312 с. фотоилл.
Год издания - 1977 г.
Переплет - Тканевый в суперобл.
Формат - Увеличенный
Вес - 650 гр.

Стоимость пересылки книги по России заказной бандеролью по предоплате - 200 руб.

Почти у каждого большого, настоящего артиста есть в репертуаре, пусть даже поражающем своим громадным диапазоном и разнообразием, какое-нибудь произведение, наиболее полно раскрывающее облик самого исполнителя. В гигантском репертуаре одного из величайших пианистов Запада, Клаудио Аррау, выделяется, например, соната си-минор Листа, неизменно упоминаемая в работах и отзывах о нем как вершина длинной цепи его творческих достижений. Нечто подобное можно сказать и о мастерах сцены. В памяти всех, слышавших великого русского певца Собинова, он остался прежде всего как рыцарь Лоэнгрин, тогда как Лемешев запомнился как Ленский, юноша-поэт, в лирических излияниях которого Чайковский запечатлел неотразимую проникновенность пушкинского образа. И, какой бы сверхчеловеческой силой ни было наделено всемогущество сценического перевоплощения Шаляпина, при упоминании его имени невольно возникает созданный им образ царя Бориса. Думается, что ключом к пониманию всей силы и яркости дарования Веры Александровны Давыдовой следует признать ее интерпретацию поистине незабываемого образа Марфы в народно-музыкальной драме Мусоргского «Хованщина». Вокально-сценическое воплощение этого сложнейшего образа мировой оперной литературы требует преодоления трудностей, возникающих перед исполнительницей, если даже она обладает прекрасным голосом, мастерски владеет им и уверенно чувствует себя на сцене. Трудность воплощения образа Марфы заключается прежде всего в его совершенно необычайной психологической многогранности. Образ молодой женщины, покинутой возлюбленным, которого она продолжает страстно любить, — не такая уж редкость в музыкально-сценических, да и в литературных произведениях. Своей великой любви Марфа, казалось бы, приносит в жертву даже суровые установления «истинной веры», т. е. старообрядчества. Но любовь уже до Мусоргского торжествовала над религиозным фанатизмом, — достаточно вспомнить спонтиниевскую «Весталку», с таким трудом проложившую себе путь на оперную сцену. Гениальный новатор Мусоргский, однако, создал правдивый, но вместе с тем небывало сложный образ, различные, с трудом, казалось бы, взаимосочетаемые- стороны которого требуют достижения органического единства, доступного лишь немногим, поистине вдохновенным мастерам оперной сцены, к числу которых мы по праву относим Веру Давыдову.